Собака не позавидует

Люди – животные социальные до мозга костей, и именно коллективный труд вкупе со сложной организацией человеческого общества позволил нам достичь того положения на планете, которое мы занимаем. Большинство навыков, необходимых для поддержания отношений в обществе и организации коллективного труда, мы получаем с обучением, однако есть и врождённые чувства.

Опыты показывают, что даже грудные дети разбирают, что такое хорошо и что такое плохо, предпочитают тех, кто помогает окружающим. Более того, они с недовольством реагируют на несправедливость, а значит, уже в пелёнках отличают справедливое поведение от несправедливого.

Человек – не единственное создание, полагающееся на коллективный труд. И теория предсказывает, что чувство справедливости должно развиться у всех социальных животных, если они вообще способны к сложному поведению.

Только стада, племена и стаи, члены которых способны заметить отлынивающих от работы сородичей, могут каким-то образом наказать их – повысив тем самым производительность труда и шансы на выживание всей группы. Как они будут наказывать лодырей – принуждать их к работе или лишать преимуществ сотрудничества – дело десятое. Но эмоции, дающие способность заметить несправедливость, должны находиться под влиянием группового эволюционного отбора.

Конечно, ожидать их у таких социальных животных, как муравьи или пчёлы, вряд ли стоит – уж слишком предсказуемо устроены их жизни. А вот разнообразные члены куда более изобретательного псового семейства, для которых коллективная охота – непременный атрибут жизни, должны бы понимать, как вести себя «по понятиям».

Эксперименты на волках ещё впереди, а вот опыты с собаками, которые провели Фридерике Ранге из Венского университета и её австрийские коллеги, научно подтвердили факт, и так известный любому собачнику:

собаки способны ощущать несправедливость, ревность и обиду, а с обиженным псом куда сложнее «договориться».

Выяснили учёные и некоторые не настолько очевидные особенности собачьего поведения. Например, друзей человека не слишком заботит величина награды, которую они получают за свою работу, и любое, даже самое скромное вознаграждение отбивает у животного всякую охоту «обижаться». Результаты исследования опубликованы в последнем номере Proceedings of the National Academy of Sciences.

Ранге и её коллеги измерили, насколько собаки готовы выполнять простое, не требующее особых усилий задание в различных социальных условиях. Собак просили по команде подать экспериментатору лапу, повторяя это нехитрое испытание 30 раз – или пока животное не отказывалось продолжать его. В исследовании приняли участие несколько десятков собак, которых случайным образом разбили на пары. Собаки сидели друг рядом с другом, а за спиной у них стояли хозяева, чтобы животные не испугались подающего им команды прежде незнакомого экспериментатора.

Тем временем его помощники записывали, сколько раз собака подала лапу, с какой попытки – в каждом испытании команду подавали до четырёх раз. Они также тщательно записывали, как вела себя испытуемая – как долго она смотрела на свою напарницу и руки экспериментатора (прямого контакта глаз учёные избегали) и сколько раз она облизнулась, почесала за ухом лапой или зевнула – всё это считается признаками собачьего беспокойства.

Все подопытные были собаками домашними, воспитанными и знали основные команды. Подать лапу 30 раз подряд за 15 минут, даже без всякого вознаграждения взамен, оказалось делом несложным для большинства хвостатых участниц эксперимента – независимо от того, делали они это в парах или индивидуально. С ещё большим удовольствием они это делали, когда взамен получали награду – кусочек чёрного хлеба.

Но стоило обидеть пса – оставить его без хлеба, в то время как второй на его глазах проглатывал очередной кусочек – и охота давать лапу тут же улетучивалась.

Делали это собаки лишь со второй, а то и третьей попытки, а на 15–20 раз и вовсе отказывались «работать».

Результаты экспериментов. Число раз, когда собака подала лапу (A), и среднее число раз, которые пришлось подать команду для её выполнения (B). Представлены среднее значение (горизонталь), значения в пределах 50% выборки (серый прямоугольник) и 95% выборки (вертикальная линия), а также экстремумы выборки (точки)

Ранее подобное поведение учёные уже замечали у обезьян – и наших ближайших родственниц шимпанзе и куда более примитивных южноамериканских капуцинов. Обезьян приматологи просили менять на еду жетоны. И когда обезьяны видели, что их обделяют – оставляют без награды, дают менее привлекательную, чем товарищу, пищу и так далее – они устраивали забастовки, порой отказываясь работать с единожды нарушившим их доверие экспериментатором даже тогда, когда он позже предлагал им вполне справедливый обмен. Кроме того, обезьяны были недовольны и в случае, когда им приходилось работать за еду, в то время как их сородичи на их же глазах получали еду без всякого жетона. 

В экспериментах Ранге собаки зла долго не держали и их легко было «купить» очередной порцией хлеба. Не слишком интересует их и материальное неравенство – большинство из них не отказывались работать, даже когда видели, что их соседка за ту же работу получала не мякиш хлеба, а сочную сосиску. Правда, небольшая часть подопытных (около 5%) при таком к себе обращении отказались «дружить» уже к десятому рукопожатию.

Более того, собаки не так уж и завистливы: когда соседка получала награду ни за что, безо всякого поднятия лапы, это никак не отражалось на готовности подопытного пса подать лапу – до тех пор, пока он получал за эту работу заслуженный гонорар.

Отличия поведения собак и приматов показывают, насколько всё-таки примитивнее их эмоциональная организация. Очень показателен в этом смысле результат опытов с неравными наградами и халявной едой, которую соседки получали безо всяких усилий. В отличие от приматов, собаки не в состоянии «спроецировать» на себя чужое состояние и уж тем более сравнить его с собственным. Собственно, и человеческие детёныши этому учатся далеко не сразу. Однако пусть и самые примитивные социальные эмоции стайная жизнь нашим лучшим друзьям дала.

Конечно, собакам уже давно не приходится собираться в стаи и гонять по лесу копытных, добывая пропитание. Но, во-первых, они всё-таки далёкие потомки свободных волков, а во-вторых, за тысячи лет сосуществования с человеком им пришлось научиться другому сотрудничеству – например, работая в качестве охотничьего пса; при этом и в охоте, и в собачьей упряжке представителям Canis lupus familiaris часто приходится трудиться в группах. Впрочем, искусственная селекция, которой занимался человек все эти тысячелетия, несколько усложняет интерпретацию данных.

В настоящее время Ранге готовится провести подобные опыты на волках, однако состоятся они не скоро. Зоопсихолог должна подружиться с подопытными с самого детства, чтобы эксперимент не оказался слишком опасным. Волчата уже подрастают.